Ефимовну в поселке не очень любят. Больно сварлива. Есть люди, которым до всего есть дело, даже если это дело к ним никакого касательства не имеет. Она — из таких. Всегда коротко стриженные прямые волосы, выкрашенные в черный цвет, упрямо, назло радикулиту, выпрямленная спина, крючковатый нос, напоминающий нос бабы-яги, и пронзительные голубые глаза — вот те немногие черты, которые отличают Ефимовну от обычной старушки на улице.

Всю жизнь она прожила в маленьком шахтерском городке, работала тридцать лет на заводе и по праву считала себя горожанкой, пока не поселилась здесь — в поселке на окраине.

Ее отец был шахтером, муж был шахтером, а теперь и сын. Кроме сына, у Ефимовны еще были две дочери и свекровь. Но можно не гадая сказать, что исключительным ее вниманием и любовью пользовался сын Владимир. Фигура у него была, как у отца: стройная, ладная; рост такой же. Повернется спиной — у матери сердце щемит: кажется, позовет его: "Андрюша!”, и обернется муж ее, которого десять лет как схоронила. Обернется, усищи черные раздвинет, зубами сверкнет, подмигнет зеленым глазом и подойдет к ней плавно, будто в танце. Не будет у них долгих разговоров, поцелуев и объятий — мудрым это не надо, — у них будет нескончаемое молчание и вальс на двоих, с каждым шагом, с каждым поворотом которого они будут удаляться от земли все дальше и дальше. Именно так Ефимовна представляла себе смерть, ждала и верила, что она будет такой.